Солдатская сага - Страница 91

— Вы бы дали чего, в передачку. А то с пустыми руками…

— Передачки только в тюрьме и телевизоре, понял? Слушай, а это не тот раненый, у которого брат вместе с ним служит? Не ты ли случайно?

«Проверка на вшивость» — ну, любил прапор это дело!

— Да нет. Я и не слышал, чтоб тут у кого братья служили…

— А… ну, ну. А что, друг твой, это как? Лучший друг у тебя, что ли?

— Нет… Так просто, друг, да и друг. Нас тут пятеро… друзей.

— Ладно! Ты парень, вот что. Постой здесь, я щас, — вдруг засуетился начальник складов. На, покури. — Он неожиданно сунул в руки Горе початую пачку «Ростова». — Я щас!

Через несколько минут, словно колобок, он выкатился из-за штабелей ящиков и контейнеров.

— На, держи!

В полиэтиленовом пакете были кучей свалены: пачки с галетами, сыр, шоколад и другие прелести офицерского доппайка.

— На вот, еще возьми. — Поцелуйко ткнул Горе бутылку мандаринового сиропа. — Тебя как зовут?

— Леонид.

— Слушай-ка, Лень, а он, друг твой, курит?

— Ну конечно…

— А! Ну, на тогда! — прапорщик поверх битком набитого пакета сунул блок офицерских, с фильтром.

— Если через пару дней не отправят. Подходи. Я тут предупрежу, на случай…

— Спасибо, товарищ прапорщик. Сигареты ваши…

— Да ладно, кури. С четвертой, говоришь. Я зайду, может…

После того, как Гора ушел, прапор выволок на свет «резервную» поллитровку и, налив полный стакан «под Марусин поясок», храпнул его в три глотка.

— Не дам?! Я те-е не дам!

Вот таков он был, прапорщик Поцелуйко. Попробуй — пойми его, поцелуй-ка в одно место.

* * *

— Ты с-смотри-и-и! — первым отреагировал на появление Горы Шурик. — Слышь, у тебя кусок часом с дувала не сорвался?

Все засмеялись, шутка понравилась, гостинцы — еще больше. Через пять минут пятерка уже умоляла сестричку пустить их в палату интенсивной терапии: «Попрощаться».

— Как ты, братишка? — Шурик подкладывал сонному Валере подушки под спину, а Мыкола тем временем раздавал по трем остальным кроватям с ранеными пачки «цивильных» сигарет…

— Да вроде как… Ничего. Накололи. Не болит уже. Кость ниже сустава раздроблена, будут оперировать. А это, — он кивнул в сторону торчащих из-под гипсовой шины пластиковых трубок, — так, временно.

— Здесь резать будут? — поинтересовался Гора.

— Да ну что ты! В Союзе…

— А в кундузском что — койки кончились?

— Да нет. Не те условия… Лень, у меня ж часть кости вообще на хрен вылетела. — И, перебив повисшее в палате неловкое молчание, добавил: — Майор говорит: раз ты с Украины, то пошлют тебя на лечение в Киев. Там окружной военный госпиталь.

— Ну вот, — рассудительно подытожил Шурик. — Там мать приедет, полгода подержат — ты сестричек пощупаешь, потом отпуск, пока назад приедешь — дембель! Класс!

— Да ты че, Шурик?! Меня ж спишут! Я вам говорю: почти два сантиметра кости вылетело! Это ж инвалидность!

Толпа притихла.

— Да ладно, Валера! Сейчас кости наращивают, это тебе любой скажет! Правильно, Гора?

— Угу. Я тоже слышал. Илизаров, кажется, кости вытягивает…

— Ладно… Вы че, бля, мне сопли вытирать пришли, в самом деле! Что там у нас?

— Да у нас… Мужиков сегодня вытаскивали.

— Ну и как они?

— А! — отмахнулся Шурик. — Как всегда. Не знаешь, что ли?

— Да уж…

— А ты що? Дывытысь ходыв?

— Братусяра! Ну ты шо?! Обдолбленный, чи шо?! Он же лежит! Ну-у дубя-я-ра! — Шурик чуть не подскочил на месте от возмущения.

— Ладно, Шур, не заводись. Нас завтра, если погода позволит, отправят, — сменил тему Валера — А сегодня утром полкач приходил. Вон — по пачке сигарет принес и по бутылке сиропа. Мудило!

— Сучара! Сам так не пошел, ублюдок…

— А че идти? Угробил людей, и хорош. Труппаки таскать — не царское дело! — констатировал Мыкола.

— Да уж… Натаскались жмуриков…

— Ты бы, Гора, молчал побольше! Нашел время…

— Ничего, Шура. Мы-то живы! — Валера вяло похлопал Шурика по плечу. По его виду отчетливо было заметно, как он сдавал и терял силы. Но уходить никто не хотел.

— Эй! Красавцы! Закругляйтесь… — медсестра бойко и решительно повыпихивала всех гостей за дверь. — Завтра придете, никуда ваш братик не денется!

— Давай, Валера, держись! Мы еще подскочим до отправки!

— И прискочите и прискакаете! — Шустрая сестричка-пенсионерка чуть ли не силком захлопнула дверь перед носом.

* * *

Из-за погодных условий, менявшихся каждые три-четыре часа, отправку раненых и убитых отложили на трое суток. Каждый вечер, как по часам, ребята приходили в медсанчасть. И каждый раз гвардии старший прапорщик Поцелуйко без намека на недовольство накладывал Горе полный пакет гостинцев. Сам он, к слову, сдержал обещание и, проведав раненых, выкатил чуть ли не контейнер деликатесов.

На четвертое утро после операции раненых и убитых отправили в Кундуз. Обставили церемонию прощания с погибшими как никогда — с помпой. По каким-то соображениям вертолеты не стали загружать в полку, поэтому весь батальон и разведрота в пешем порядке выдвинулась на аэродром. Простояли на хорошем морозце около часа, пока не подошла машина с телами убитых и автобус санчасти с отправляемыми. Вокруг носилок с запеленованными в проформалиненные простыни тюками построили каре, внесли знамя воинской части. Оркестр что-то там проиграл, после чего полкач и начальник политотдела выступили с краткими, но проникновенными речами: «Родина не забудет своих героев!..», «Ваша смерть не была напрасной!», «Братья, вы навеки живы в наших сердцах!..», «Мы за все заплатим…» — и так далее. Самое интересное заключалось в том, что слова выходили одни и те же, даже интонации похожие, но вот только расставили они их в разном порядке. Ничего, тронуло… Начпо, кажется, даже слезу смахнул ненароком…