Солдатская сага - Страница 94

Шестерых дедков-дехкан, попутно захваченных в кишлаке при отступлении, сгоряча пристрелили на месте. Казалось, все окончилось — можно возвращаться, и тут влез в очередную засаду шедший в авангарде батальона взвод четвертой роты.

Отряд Пономарева, успев оторваться от основной группы второго мотострелкового на пару километров, вышел на голое, недавно убранное хлебное поле. Ничто не предвещало неприятностей. Ближайшая сопка — так, холмик — метрах в четырехстах, остальное пространство просматривалось вкруговую на несколько тысяч метров. Никому и в голову не могло прийти, что на этом, не превышавшем в высоту и двухсот метров лысом прыщике могут сидеть правоверные.

А потому в первую минуту, когда между растянувшимися редкой цепочкой солдатами легли длинные трассы пыльных фонтанчиков, бойцы не поверили в серьезность происходящего. Упали, правда, вовремя. С сопочки густым настильным огнем било человек десять автоматчиков. Близкое расстояние и голое поле, на котором единственным жалким укрытием могли прослужить полуметровые снопики колосьев, не оставляли взводу шансов на выживание. Попадав, солдаты открыли ответный беспорядочный огонь.

За несколько секунд боя духи успели пристреляться, и теперь очереди ложились перед самыми головами так по-дурацки застигнутых врасплох ребят Пономарева. Пули, визжа, проносились в каких-то сантиметрах от них, с мокрым тупым хлюпаньем входили в землю и рождали близкий к животному ужас. Казалось, что вот, вот сейчас, сейчас — следующая вмажет прямо в лоб и, разнеся череп, выплеснет твои мозги тебе же на пропыленный, взмокший от пота бронежилет.

В подобном состоянии ни о какой прицельной стрельбе не могло быть и речи. У взвода существовала одна единственная возможность вырваться. И лейтенант не упустил ее. Утробным нечеловеческим воем он заорал:

— В атаку!!! Справа-слева по одному! Па-аше-е-ел!

Такой команды не ожидал никто, даже «старые» Шурик и Гора. Пока они, вжимая лица в стерню, пытались сообразить: «что это с ним?», «не ранен ли?», лежавший на левом фланге Хасан-бой, схватив свой ПК, рванулся вперед. Делать было нечего, и попарно, пока остальные прикрывали, перебегая зигзагами метров по двадцать, взвод ринулся на сопку. Проскочив за минуту стометровку, цепь поднялась во весь рост и, паля из всех стволов в направлении вершины, с невразумительным, срывающим голоса страшным ревом пошла вперед.

Духи просто опешили от подобной наглости и подгоняемые огнем подходящего батальона кинулись прочь от разъяренных камикадзе в ближайший крошечный кишлачок.

В полной тишине, прерываемой только хриплым клокочущим дыханием, бойцы повалились на землю у самого подножья холма. Первым воскрес Пономарев:

— Вы что, совсем оглохли?! Гора? Ты что, команды не понял?!

— Не расслышал…

— Дикий страх, пережитый несколько минут назад, сменился возбуждением, неестественно— безудержным весельем.

— Я те уши жужелкой прочищу! Хасан почему-то расслышал!

— А у него, товарышу лэйтенант, мозгив трохи нэма, ось вин и побиг! — неожиданно пошутил обычно предпочитавший в подобных случаях помалкивать Братусь.

Ну а тебе, урод, я твой пулемет в сракузасуну — по самую, бля, ленту! Понял?! Почему не стрелял?

— Зайив…

Как войнуха, у тебя вечно — зайив! Репу нажирать и подушку харей топтать у тебя никогда не заедает! Ну, ладно! Ладно…

Пока остальные чуть ли не в полный голос ржали, глядя на «припухшего» Гору и красного, виновато опустившего озорные глазенки Братуся, взводный закурил, и по всему стало видно — гнев сменяется на милость.

Единственный, кто не понял причины столь неуместной здесь бурной радости, оказался всеобщий любимец Хасан. На редкость простой, не знавший по-русски и сотни слов, добрый и смешной туркмен уселся на корточки и стал забивать отработанную ленту своего ПК.

У гаубичников что-то там не сложилось, и по кишлаку из десяти — пятнадцати домишек ударила реактивная батарея «Град». Одного залпа оказалось вполне достаточно, чтобы от него осталась лишь щебенка и пыль.

Через полчаса спустившаяся в кишлачок шестая рота принесла искореженный обломок АКМа и рваный, посеченный «гвоздикой» подсумок с раскуроченными магазинами и окровавленной бахромой вместо ремней крепления.

Пока длился бой, шедший с комбатом Саша по приказу передал в полк радиограмму следующего содержания: «Попали в засаду. Расстрелян боевой дозор четвертой мотострелковой». Он, как никто другой, знал, кто в четвертой ходит в дозоре. Весь остаток дня Саша находился в состоянии какой-то прострации, а когда увидел подходящих к палаткам живых и здоровых Гору и остальных ребят — убежал к реке и там разрыдался.

Глава 27

Через две недели после возвращения из Раджани, взвод как-то буднично проводил на дембель комиссованного по состоянию здоровья Шовката Шерназарова.

Эта, в общем-то, нетипичная для Афганистана история началась полгода назад, сразу же после окончания Карамугульской операции.

Поскольку у тихого и нелюдимого Шовката практически не было ни друзей, ни врагов, то поначалу ребята и не заметили, как переводчик и механик-водитель третьего мотострелкового мало-помалу полностью замкнулся в себе. А когда уж обратили внимание, то попросту не придали этому факту должного значения: «Ну, с кем не бывает! Депрессуха!»

Первым забил тревогу Гора. В начале весны он в очередной раз «залетел» по поводу своей недолеченной малярии в полковую санчасть. Рота в те дни отсутствовала — ушли в горы. На второй день больного пришел проведать оставшийся дневальным Шовкат.